|
Поэзия Белого Движения |
|
Арсений Несмелов
В ЛОМБАРДЕ
В ломбарде старого ростовщика, Нажившего почёт и миллионы, Оповестили стуком молотка Момент открытия аукциона.
Чего здесь нет! Чего рука нужды Не собрала на этих полках пыльных, От генеральской Анненской звезды До риз икон и крестиков крестильных.
Былая жизнь, увы, осуждена В осколках быта, потерявших имя… Поблёскивают тускло ордена, И в запылённой связки их – Владимир.
Дворянства знак. Рукой ростовщика Он брошен на лоток аукциона, Кусок металла в два золотника, Тень прошлого и тема фельетона.
Потрескалась багряная эмаль – След времени, его непостоянство. Твоих отличий никому не жаль, Бездарное, последнее дворянство.
Но как среди купеческих судов Надменен тонкий очерк миноносца – Среди тупых чиновничьих крестов Белеет грозный крест Победоносца.
Святой Георгий – белая эмаль, Простой рисунок… Вспоминаешь кручи Фортов, бросавших огненную сталь, Бетон, звеневший в вихре пуль певучих,
И юношу, поднявшего клинок Над пропастью бетонного колодца, И белый – окровавленный платок На сабле коменданта – враг сдаётся!
Георгий, он – в руках ростовщика! Но не залить зарю лавиной мрака, Не осквернит негодная рука Его неоскверняемого знака.
Пусть пошлости неодолимый клёв Швыряет нас в трясучий жизни кузов, - Твой знак носил прекрасный Гумилёв, И первым кавалером был Кутузов!
Ты гордость юных – доблесть и мятеж, Ты гимн победы под удары пушек. Среди тупых чиновничьих утех Ты – браунинг, забытый меж игрушек.
Не алчность, робость чувствую в глазах Тех, кто к тебе протягивает руки, И ухожу… И сердце всё в слезах От злобы, одиночества и муки.
АГОНИЯ М. Щербакову
- Сильный, державный, на страх врагам!.. Это не трубы, - по кровле ржавой Ветер гремит, издеваясь: вам, Самодержавнейшим, враг – держава!
Ночь. Почитав Лескова вслух, Спит Император, ребёнка кротче. Память, опять твоему веслу Императрица отдаться хочет.
И поплывут, поплывут года, Столь же бесшумны, как бег «Штандарта». Где, на каком родилась беда, Грозно поднявшая айсберг марта?
Горы былого! Тропа в тропу. С болью надсады дорогой скользкой, Чтоб, повторяя, проверить путь От коронации до Тобольска.
Где же ошибка и в чём она? Школьницу так же волнует это, Если задача не решена, Если решенье не бьёт ответа.
Враг: Милюков из газеты «Речь», Дума, студенты, Вильгельм усатый? Нет, не об этом тревоги речь, И не над этим сверло досады.
Вспомни, когда на парад ходил, Полк кирасир на дворцовом поле, Кто-то в Женеве пиво пил, В шахматы игрывал, думал, спорил.
Плачет царица: и кто такой! Точка. Беглец. Истребить забыли. Пошевелила бы хоть рукой – И от него – ни следа, ни пыли!
Думала: так. Пошумит народ, Вороны бунта устанут каркать, И, отрезвев, умирать пойдёт За обожаемого монарха.
Думала: склонятся снова лбы, Звон колокольный прогонит полночь, Только пока разрешили бы Мужу в Ливадии посадовничать!
Так бы и было, к тому и шло. Трепет изменников быстро пронял бы, Если бы нечисть не принесло, Запломбированную в вагоне.
Вот на балконе он (из газет Ведомы речи), калмыцки щурясь… Т потерялся к возврату след В заклокотавшей окрепшей буре.
Враг! Не Родзянко, не Милюков И не иная столицы челядь. Горло сжимает – захват каков! – Истинно волчья, стальная челюсть.
Враг! Он лавиной летящей рос. И, наступая стране на сердце, Он уничтожил, а не матрос, Скипетр и мантию самодержца.
- Враг, ускользнувший от палача, Я награжу тебя, зверя, змея, Клеткой железной, как Пугача, Пушечным выстрелом прах развею!
Скоро! Сибирь поднялась уже, Не Ермака ли гремят доспехи? Водит полки богатырский жезл, К нашей тюрьме поспешают чехи.
Душно царице. От синих рам Холодно, - точно в пустыне звездной!.. Сильный, державный, на страх врагам, - Только сегодня, назавтра – поздно.
СТИХИ О ХАРБИНЕ 1 Под асфальт, сухой и гладкий, Наледь наших лет, - Изыскательной палатки Канул давний след…
Флаг Российский. Коновязи. Говор казаков. Нет с былым и робкой связи, - Русский дух таков.
Инженер. Расстёгнут ворот. Фляга. Карабин. - Здесь построим русский город, Назовём – Харбин.
Без тропы и без дороги Шёл, работе рад. Ковылял за ним трёхногий Нивелир-снаряд.
Перед днём Российской встряски, Через двести лет, Не петровской ли закваски Запоздалый след?
Не державное ли слово Сквозь века: приказ. Новый город зачат снова, Гл в последний раз.
2 Как чума тревога бродит, - Гул лихих годин… Рок чёрту свою проводит Близ тебя, Харбин.
Взрывы дальние, глухие, Алый взлёт огня, - Вот и нет тебя, Россия, Государыня!
Мало воздуха и света, Думаем, молчим. На осколке мы планеты В будущее мчим!
Скоро ль кануть иль не скоро, Сумрак наш рассей… Про запас Ты, видно, город Выстроила сей.
Сколько ждать десятилетий, Что, кому беречь? Позабудут скоро дети Отческую речь.
3 Милый город, горд и строен, Будет день такой, Что не вспомнят, что построен Русской ты рукой.
Пусть удел подобный горек, - Не опустим глаз: Вспомяни, старик историк, Вспомяни о нас.
Ты забытое отыщешь, Впишешь в скорбный лист, Да на русское кладбище Забежит турист.
Он возьмёт с собой словарик Надписи читать… Так погаснет наш фонарик, Утомясь мерцать!
*** Стоит их царство на песке, На лжи и на крови. Там Правды нет, а есть обман. Есть блуд, но нет Любви. Дымится в кубках наша кровь - Привычно пьют они. На башнях сумрачно коптят Их смрадные огни. Но мы грядем - с мечом в руке! Исполнены Любви! Дрожит их царство на песке, На лжи и на крови! И пусть беснуются враги - Могуча наша рать! И раздавать пора долги! И камни собирать! Не в гневе нашем, но Любви Визжа сгорят они! И с башен в Лету упадут Бесовские огни!
Мне не жаль...
Мне не жаль нерусскую царицу. Сердце не срывается на бег И не бьется раненою птицей, Слезы не вскипают из-под век. Равнодушно, не скорбя, взираю На страданья слабого царя. Из подвала свет свой разливает На Россию новая заря. Их кожанок скрип неотвратимый: "Мы сейчас вас будем убивать..." Можно в сердце...лоб...а можно мимо - Дав надежду, сладко поиграть... Мне не жалко сгинувшей державы. Губы трогает холодный, горький смех... Лишь гвоздем в груди ненужно-ржавым: "Не детей...не их...какой ведь грех..." И возлюби!
ПОТОМКУ
Иногда я думаю о том, На сто лет вперед перелетая, Как, раскрыв многоречивый том «Наша эмиграция в Китае», О судьбе изгнанников печальной Юноша задумается дальний.
На мгновенье встретятся глаза Сущего и бывшего: котомок, Страннических посохов стезя... Скажет, соболезнуя, потомок:
«Горек путь, подслеповат маяк, Душно вашу постигать истому. Почему ж упорствовали так, Не вернулись к очагу родному?»
Где-то упомянут — со страницы Встану. Выжду. Подниму ресницы:
«Не суди. Из твоего окна Не открыты канувшие дали: Годы смыли их до волокна, Их до сокровеннейшего дна Трупами казненных закидали!
Лишь дотла наш корень истребя, Грозные отцы твои и деды Сами отказались от себя, И тогда поднялся ты, последыш!
Вырос ты без тюрем и без стен, Чей кирпич свинцом исковыряли, В наше ж время не сдавались в плен, Потому что в плен тогда не брали!»
И не бывший в яростном бою, Не ступавший той стезей неверной, Он усмешкой встретит речь мою Недоверчиво-высокомерной.
Не поняв друг в друге ни аза, Холодно разъединим глаза, И опять — года, года, года, До трубы Последнего суда!
|
|
Белизна—угроза черноте… (М. Цветаева) |
