Поэзия Белого Движения

Константин Бальмонт

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1/2

 

ИЗ НОЧИ.

 

Я от детства жил всегда напевом,

Шелестом деревьев, цветом трав,

Знал, какая радость, над посевом,

Слышать гул громов и шум дубрав.

 

Видеть честность лиц, когда упруго

Жмет рука надежную соху,

Слышать, сколько звуков в сердце друга,

Волю мчать по звонкому стиху.

 

В поле ячменей светловолосых

Видеть знак достойного труда.

Путь иной - ходить в кровавых росах,

Знак иной - багряная звезда.

 

Час иной - когда все люди звери,

И от сердца к сердцу нет дорог.

Я не знал, какой дождусь потери,

Этого предвидеть я не мог.

 

Я не знал, что все дожди не смоют

Ржавчины, упавшей на поля,

Люди строят, духи тоже строят,

В мареве родимая земля.

 

Я смотрю на ночь из кельи тесной,

Без конца проходят облака.

Где мой день святыни благочестной?

Где моя прозрачная река?

 

Я смотрю на мир в окно чужое,

И чужое небо надо мной.

Я хочу страдать, еще, хоть вдвое,

Только б видеть светлым край родной.

 

Слышу, в сердце лед разбился звонко,

Волны бьются, всплески жалоб дня.

Мать моя, прими любовь ребенка,

Мир тебе, родимая земля.

 

 

Я русский

 

Я русский, я русый, я рыжий.

Под солнцем рожден и возрос.

Не ночью. Не веришь? Гляди же

В волну золотистых волос.

 

Я русский, я рыжий, я русый.

От моря до моря ходил.

Низал я янтарные бусы,

Я звенья ковал для кадил.

 

Я рыжий, я русый, я русский.

Я знаю и мудрость и бред.

Иду я — тропинкою узкой,

Приду — как широкий рассвет.

 

 

Тринадцать

 

Леониду Тульпе

 

В тайге, где дико все и хмуро,

Я видел раз на утре дней,

Над быстрым зеркалом Амура,

Тринадцать белых лебедей.

 

О нет, их не тринадцать было,

Их было ровно двадцать шесть.

Когда небесная есть сила,

И зеркало земное есть.

 

Все первого сопровождая

И соблюдая свой черед,

Свершала дружная их стая

Свой торжествующий полет.

 

Тринадцать цепью белокрылой

Летело в синей вышине,

Тринадцать белокрылых плыло

На сребровлажной быстрине.

 

Так два стремленья в крае диком

Умчалось с кликом в даль и ширь,

А солнце в пламени великом

Озолотило всю Сибирь...

 

Теперь, когда навек окончен

Мой жизненный июльский зной,

Я четко знаю, как утончен

Летящих душ полет двойной.

 

 

КРУГ

 

Слышать ночное дыханье

Близких уснувших людей,

Чувствовать волн колыханье,

Зыбь отошедших страстей, –

 

Видеть, как вечно гадая,

Сириус в небе горит,

Видеть, как брызнет, спадая,

В небо один хризолит, –

 

Знать, что безвестность от детства

Быстрый приснившийся путь,

Вольно растратить наследство,

Вольным и нищим уснуть.

 

 

МОЛИТВА

 

Господи Боже, склони свои взоры

К нам, истомленным суровой борьбой,

Словом Твоим подвигаются горы,

Камни как тающий воск пред Тобой!

 

Тьму отделил Ты от яркого света,

Создал Ты небо, и Небо небес,

Землю, что трепетом жизни согрета,

Мир, преисполненный скрытых чудес!

 

Создал Ты Рай — чтоб изгнать нас из Рая.

Боже, опять нас к себе возврати,

Мы истомились, во мраке блуждая,

Если мы грешны, прости нас, прости!

 

Не искушай нас бесцельным страданьем,

Не утомляй непосильной борьбой,

Дай возвратиться к Тебе с упованьем,

Дай нам, о Господи, слиться с Тобой!

 

Имя Твое непонятно и чудно,

Боже Наш, Отче Наш, полный любви!

Боже, нам горько, нам страшно, нам трудно,

Сжалься, о, сжалься, мы — дети Твои!

 

 

РОДНАЯ  КАРТИНА

 

Стаи птиц. Дороги лента.

Повалившийся плетень.

С отуманенного неба

Грустно смотрит тусклый день.

 

Ряд берез, и вид унылый

Придорожного столба.

Как под гнетом тяжкой скорби

Покачнулася изба.

 

Полусвет и полусумрак,

И невольно рвешься вдаль,

И невольно давит душу

Бесконечная печаль

 

 

ДУХИ ЧУМЫ

 

Мы спешим, мы плывем

На могучей волне,

Незнакомы со сном,

Но всегда в полусне.

 

Слезы жен и детей

Не заметит наш глаз,

И где смерть для людей,

Там отрада для нас.

 

Нашей властью звучат

Панихиды в церквах,

В двери к людям стучат

Смерть, и гибель, и страх.

 

Между вешних листов,

Символ сгибнувших сил,

Миллионы крестов,

Миллионы могил.

 

Любо нежную мать

Умертвить, погубить,

Мы не можем ласкать,

Не умеем любить

 

В эти дни, как и встарь,

Каждый миг, каждый час,

Лучший дар на алтарь

Жизнь приносит для нас.

 

И спешим, и плывем

Мы в ночной тишине,

Незнакомы со сном,

Но всегда в полусне.

 

 

Россия

 

Есть слово — и оно едино.

Россия. Этот звук — свирель.

В нем воркованье голубино.

Я чую поле, в сердце хмель,

Позвавший птиц к весне апрель.

На иве распустились почки,

Береза слабые листочки

Раскрыла — больше снег не враг.

Трава взошла на каждой кочке,

Заизумрудился овраг.

Тоска ли в сердце медлит злая?

Гони. Свой дух утихомирь.

Вновь с нами ласточка живая,

Заморского отвергшись края,

В родимую влюбилась ширь.

И сердце, ничего не зная,

Вновь знает нежно, как она,

Что луговая и лесная

Зовет к раскрытости весна.

От солнца — ласка властелина,

Весь мир — одно окно лучу.

Светла в предчувствии долина,

О чем томлюсь? Чего хочу?

Всегда родимого взыскую,

Люблю разбег родных полей,

Вхожу в прогалину лесную —

Нет в мире ничего милей.

Ручьи, луга, болота, склоны,

В кустах для зайца уголок.

В пастушью дудку вдунул звоны.

Качнув подснежник, ветерок.

Весенним дождиком омочен,

Весенним солнцем разогрет,

Мой край, в покров весны одет,

Нерукотворно беспорочен.

Другого в мире счастья нет.

 

 

Русский язык

 

Язык, великолепный наш язык.

Речное и степное в нем раздолье,

В нем клекоты орла и волчий рык,

Напев, и звон, и ладан богомолья.

 

В нем воркованье голубя весной,

Взлет жаворонка к солнцу — выше, выше.

Березовая роща. Свет сквозной.

Небесный дождь, просыпанный по крыше.

 

Журчание подземного ключа.

Весенний луч, играющий по дверце.

В нем Та, что приняла не взмах меча,

А семь мечей в провидящее сердце.

 

И снова ровный гул широких вод.

Кукушка. У колодца молодицы.

Зеленый луг. Веселый хоровод.

Канун на небе. В черном — бег зарницы.

 

Костер бродяг за лесом, на горе,

Про Соловья-разбойника былины.

«Ау!» в лесу. Светляк в ночной поре.

В саду осеннем красный грозд рябины.

 

Соха и серп с звенящею косой.

Сто зим в зиме. Проворные салазки.

Бежит савраска смирною рысцой.

Летит рысак конем крылатой сказки.

 

Пастуший рог. Жалейка до зари.

Родимый дом. Тоска острее стали.

Здесь хорошо. А там — смотри, смотри.

Бежим. Летим. Уйдем. Туда. За дали.

 

Чу, рог другой. В нем бешеный разгул.

Ярит борзых и гончих доезжачий.

Баю-баю. Мой милый. Ты уснул?

Молюсь. Молись. Не вечно неудачи.

 

Я снаряжу тебя в далекий путь.

Из тесноты идут вразброд дороги.

Как хорошо в чужих краях вздохнуть

О нем — там, в синем — о родном пороге.

 

Подснежник наш всегда прорвет свой снег.

В размах грозы сцепляются зарницы.

К Царь-граду не ходил ли наш Олег?

Не звал ли в полночь нас полет Жар-птицы?

 

И ты пойдешь дорогой Ермака,

Пред недругом вскричишь: «Теснее, други!»

Тебя потопит льдяная река,

Но ты в века в ней выплывешь в кольчуге.

 

Поняв, что речь речного серебра

Не удержать в окованном вертепе,

Пойдешь ты в путь дорогою Петра,

Чтоб брызг морских добросить в лес и в степи.

 

Гремучим сновиденьем наяву

Ты мысль и мощь сольешь в едином хоре,

Венчая полноводную Неву

С Янтарным морем в вечном договоре.

 

Ты клад найдешь, которого искал,

Зальешь и запоешь умы и страны.

Не твой ли он, колдующий Байкал,

Где в озере под дном не спят вулканы?

 

Добросил ты свой гулкий табор-стан,

Свой говор златозвонкий, среброкрылый,

До той черты, где Тихий океан

Заворожил подсолнечные силы.

 

Ты вскликнул: «Пушкин!» Вот он, светлый бог,

Как радуга над нашим водоемом.

Ты в черный час вместишься в малый вздох.

Но Завтра — встанет! С молнией и громом!

 

 

В России

 

Я был в России. Грачи кричали,

Весна дышала в мое лицо.

Зачем так много в тебе печали?

Нас обвенчали. Храни кольцо.

 

Я был повсюду. Опять в России.

Опять тоскую. И снова нем.

Поля седые. Поля родные.

Я к вам вернулся. Зачем? Зачем?

 

Кто хочет жертвы? Ее несу я.

Кто хочет крови? Мою пролей.

Но дай мне счастья и поцелуя.

Хоть на мгновенье. Лишь с ней. С моей.

 

 

Она

 

В мгновенной прорези зарниц,

В крыле перелетевшей птицы,

В чуть слышном шелесте страницы,

В немом лице, склоненном ниц,

 

В глазке лазурном незабудки,

В веселом всклике ямщика,

Когда качель саней легка

На свеже-белом первопутке,

 

В мерцанье восковой свечи,

Зажженной трепетной рукою,

В простых словах «Христос с тобою»,

Струящих кроткие лучи,

 

В глухой ночи, в зеленоватом

Рассвете, истончившем мрак,

И в петухах, понявших знак,

Чтоб перепеться перекатом,

 

В лесах, где папоротник, взвив

Свой веер, манит к тайне клада, —

Она одна, другой не надо,

Лишь ей, жар-птицей, дух мой жив.

 

И все пройдя пути морские,

И все земные царства дней,

Я слова не найду нежней,

Чем имя звучное: Россия.

 

1/2

Белизна—угроза черноте… (М. Цветаева)

Реклама от Яндекс