Белый Стан :: Поэзия :: Максимилиан Волошин

Поэзия Белого Движения

Максимилиан Волошин

1/2/3/4/

Неопалимая Купина

III. ПУТИ РОССИИ

ПРЕДВЕСТИЯ

(1905 г.)

Сознанье строгое есть в жестах Немезиды:

Умей читать условные черты:

Пред тем как сбылись Мартовские Иды,

Гудели в храмах медные щиты...

Священный занавес был в скинии распорот:

В часы Голгоф трепещет смутный мир...

О, бронзовый Гигант! ты создал призрак-город,

Как призрак-дерево из семени -- факир.

В багряных свитках зимнего тумана

Нам солнце гневное явило лик втройне,

И каждый диск сочился, точно рана...

И выступила кровь на снежной пелене.

А ночью по пустым и гулким перекресткам

Струились шелесты невидимых шагов,

И город весь дрожал далеким отголоском

Во чреве времени шумящих голосов...

Уж занавес дрожит перед началом драмы,

Уж кто-то в темноте -- всезрящий, как сова, --

Чертит круги, и строит пентаграммы,

И шепчет вещие заклятья и слова.

9 января 1905

С.-Петербург

АНГЕЛ МЩЕНЬЯ

(1906 г.)

Народу Русскому: Я скорбный Ангел Мщенья!

Я в раны черные -- в распаханную новь

Кидаю семена. Прошли века терпенья.

И голос мой -- набат. Хоругвь моя -- как кровь.

На буйных очагах народного витийства,

Как призраки, взращу багряные цветы.

Я в сердце девушки вложу восторг убийства

И в душу детскую -- кровавые мечты.

И дух возлюбит смерть, возлюбит крови алость.

Я грезы счастия слезами затоплю.

Из сердца женщины святую выну жалость

И тусклой яростью ей очи ослеплю.

О, камни мостовых, которых лишь однажды

Коснулась кровь! я ведаю ваш счет.

Я камни закляну заклятьем вечной жажды,

И кровь за кровь без меры потечет.

Скажи восставшему: Я злую едкость стали

Придам в твоих руках картонному мечу!

На стогнах городов, где женщин истязали,

Я "знаки Рыб" на стенах начерчу.

Я синим пламенем пройду в душе народа,

Я красным пламенем пройду по городам.

Устами каждого воскликну я "Свобода!",

Но разный смысл для каждого придам.

Я напишу: "Завет мой -- Справедливость!"

И враг прочтет: "Пощады больше нет"...

Убийству я придам манящую красивость,

И в душу мстителя вольется страстный бред.

Меч справедливости -- карающий и мстящий --

Отдам во власть толпе... И он в руках слепца

Сверкнет стремительный, как молния разящий, --

Им сын заколет мать, им дочь убьет отца.

Я каждому скажу: "Тебе ключи надежды.

Один ты видишь свет. Для прочих он потух".

И будет он рыдать, и в горе рвать одежды,

И звать других... Но каждый будет глух.

Не сеятель сберег колючий колос сева.

Принявший меч погибнет от меча.

Кто раз испил хмельной отравы гнева,

Тот станет палачом иль жертвой палача.

Париж

МОСКВА

(MАРT 1917 г.)

                           В.А. Рагозинскому

В Москве на Красной площади

Толпа черным-черна.

Гудит от тяжкой поступи

Кремлевская стена.

На рву у места Лобного

У церкви Покрова

Возносят неподобные

Нерусские слова.

Ни свечи не засвечены,

К обедне не звонят,

Все груди красным мечены,

И плещет красный плат.

По грязи ноги хлюпают,

Молчат... проходят... ждут...

На папертях слепцы поют

Про кровь, про казнь, про суд.

<20 ноября 1917>

ПЕТРОГРАД

(1917)

                                    Сергею Эфрону

Как злой шаман, гася сознанье

Под бубна мерное бряцанье

И опоражнивая дух,

Распахивает дверь разрух --

И духи мерзости и блуда

Стремглав кидаются на зов,

Вопя на сотни голосов,

Творя бессмысленные чуда, --

И враг, что друг, и друг, что враг,

Меречат и двоятся... -- так,

Сквозь пустоту державной воли,

Когда-то собранной Петром,

Вся нежить хлынула в сей дом

И на зияющем престоле,

Над зыбким мороком болот

Бесовский правит хоровод.

Народ, безумием объятый,

О камни бьется головой

И узы рвет, как бесноватый...

Да не смутится сей игрой

Строитель внутреннего Града --

Те бесы шумны и быстры:

Они вошли в свиное стадо

И в бездну ринутся с горы.

9 декабря 1917

Коктебель

ТРИХИНЫ

                           "Появились новые трихины"...

                                    Ф. Достоевский

Исполнилось пророчество: трихины

В тела и в дух вселяются людей.

И каждый мнит, что нет его правей.

Ремесла, земледелие, машины

Оставлены. Народы, племена

Безумствуют, кричат, идут полками,

Но армии себя терзают сами,

Казнят и жгут -- мор, голод и война.

Ваятель душ, воззвавший к жизни племя

Страстных глубин, провидел наше время.

Пророчественною тоской объят,

Ты говорил, томимый нашей жаждой,

Что мир спасется красотой, что каждый

За всех во всем пред всеми виноват.

10 декабря 1917

<Коктебель>

СВЯТАЯ РУСЬ

                                    А. М. Петровой

Суздаль да Москва не для тебя ли

По уделам землю собирали

Да тугую золотом суму?

В рундуках приданое копили

И тебя невестою растили

В расписном да тесном терему?

Не тебе ли на речных истоках

Плотник-Царь построил дом широко --

Окнами на пять земных морей?

Из невест красой да силой бранной

Не была ль ты самою желанной

Для заморских княжих сыновей?

Но тебе сыздетства были любы --

По лесам глубоких скитов срубы,

По степям кочевья без дорог,

Вольные раздолья да вериги,

Самозванцы, воры да расстриги,

Соловьиный посвист да острог.

Быть царевой ты не захотела --

Уж такое подвернулось дело:

Враг шептал: развей да расточи,

Ты отдай казну свою богатым,

Власть -- холопам, силу -- супостатам,

Смердам -- честь, изменникам -- ключи.

Поддалась лихому подговору,

Отдалась разбойнику и вору,

Подожгла посады и хлеба,

Разорила древнее жилище

И пошла поруганной и нищей

И рабой последнего раба.

Я ль в тебя посмею бросить камень?

Осужу ль страстной и буйный пламень?

В грязь лицом тебе ль не поклонюсь,

След босой ноги благословляя, --

Ты -- бездомная, гулящая, хмельная,

Во Христе юродивая Русь!

19 ноября 1917

Коктебель

МИР

С Россией кончено... На последях

Ее мы прогалдели, проболтали,

Пролузгали, пропили, проплевали,

Замызгали на грязных площадях,

Распродали на улицах: не надо ль

Кому земли, республик, да свобод,

Гражданских прав? И родину народ

Сам выволок на гноище, как падаль.

О, Господи, разверзни, расточи,

Пошли на нас огнь, язвы и бичи,

Германцев с запада, Монгол с востока,

Отдай нас в рабство вновь и навсегда,

Чтоб искупить смиренно и глубоко

Иудин грех до Страшного Суда!

23 ноября 1917

Коктебель

ИЗ БЕЗДНЫ

(ОКТЯБРЬ 1917)

                                    А. А. Новинскому

Полночные вздулись воды,

И ярость взметенных толп

Шатает имперский столп

И древние рушит своды.

Ни выхода, ни огня...

Времен исполнилась мера.

Отчего же такая вера

Переполняет меня?

Для разума нет исхода.

Но дух ему вопреки

И в бездне чует ростки

Неведомого всхода.

Пусть бесы земных разрух

Клубятся смерчем огромным --

Ах, в самом косном и темном

Пленен мировой дух!

Бичами страстей гонимы --

Распятые серафимы

Заточены в плоть:

Их жалит горящим жалом,

Торопит гореть Господь.

Я вижу в большом и в малом

Водовороты комет...

Из бездны -- со дна паденья

Благословляю цветенье

Твое -- всестрастной свет!

15 января 1918

<Коктебель>

ДЕМОНЫ ГЛУХОНЕМЫЕ

                  "Кто так слеп, как раб Мой? и глух, как вестник

Мой, Мною посланный?"

                                             Исайя 42, 19

Они проходят по земле,

Слепые и глухонемые,

И чертят знаки огневые

В распахивающейся мгле.

Собою бездны озаряя,

Они не видят ничего,

Они творят, не постигая

Предназначенья своего.

Сквозь дымный сумрак преисподней

Они кидают вещий луч...

Их судьбы -- это лик Господний,

Во мраке явленный из туч.

29 декабря 1917

<Коктебель>

РУСЬ ГЛУХОНЕМАЯ

Был к Иисусу приведен

Родными отрок бесноватый:

Со скрежетом и в пене он

Валялся, корчами объятый.

-- "Изыди, дух глухонемой!" --

Сказал Господь. И демон злой

Сотряс его и с криком вышел --

И отрок понимал и слышал.

Был спор учеников о том,

Что не был им тот бес покорен,

А Он сказал:

                           "Сей род упорен:

Молитвой только и постом

Его природа одолима".

Не тем же ль духом одержима

Ты, Русь глухонемая! Бес,

Украв твой разум и свободу,

Тебя кидает в огнь и в воду,

О камни бьет и гонит в лес.

И вот взываем мы: Прииди...

А избранный вдали от битв

Кует постами меч молитв

И скоро скажет: "Бес, изыди!".

6 января 1918

<Коктебель>

РОДИНА

                           "Каждый побрел в свою сторону

                           И никто не спасет тебя".

                  (Слова Исайи, открывшиеся в ночь на 1918 г.)

И каждый прочь побрел, вздыхая,

К твоим призывам глух и нем,

И ты лежишь в крови, нагая,

Изранена, изнемогая,

И не защищена никем.

Еще томит, не покидая,

Сквозь жаркий бред и сон -- твоя

Мечта в страданьях изжитая

И неосуществленная...

Еще безумит хмель свободы

Твои взметенные народы

И не окончена борьба --

Но ты уж знаешь в просветленьи,

Что правда Славии -- в смиреньи,

В непротивлении раба;

Что искус дан тебе суровый:

Благословить свои оковы,

В темнице простираясь ниц,

И правды восприять Христовой

От грешников и от блудниц;

Что, как молитвенные дымы,

Темны и неисповедимы

Твои последние пути,

Что не допустят с них сойти

Сторожевые Херувимы!

30 мая 1918

<Коктебель>

ПРЕОСУЩЕСТВЛЕНИЕ

                                    К. Ф. Богаевскому

                  "Postquam devastationem XL aut amplius dies

Roma fuit ita desolata, ut nemo ibi hominum, nisi bestiae

morareuntur".

                           Marcellni Commentarii 1

В глухую ночь шестого века,

Когда был мир и Рим простерт

Перед лицом германских орд,

И Гот теснил и грабил Грека,

И грудь земли и мрамор плит

Гудели топотом копыт,

И лишь монах, писавший "Акты

Остготских королей", следил

С высот оснеженной Соракты,

Как на равнине средь могил

Бродил огонь и клубы дыма,

И конницы взметали прах

На желтых Тибрских берегах, --

В те дни всё населенье Рима

Тотила приказал изгнать.

И сорок дней был Рим безлюден.

Лишь зверь бродил средь улиц. Чуден

Был Вечный Град: ни огнь сглодать,

Ни варвар стены разобрать

Его чертогов не успели.

Он был велик, и пуст, и дик,

Как первозданный материк.

В молчаньи вещем цепенели,

Столпившись, как безумный бред,

Его камней нагроможденья --

Все вековые отложенья

Завоеваний и побед:

Трофеи и обломки тронов,

Священный Путь, где камень стерт

Стопами медных легионов

И торжествующих когорт,

Водопроводы и аркады,

Неимоверные громады

Дворцов и ярусы колонн,

Сжимая и тесня друг друга,

Загромождали небосклон

И горизонт земного круга.

И в этот безысходный час,

Когда последний свет погас

На дне молчанья и забвенья,

И древний Рим исчез во мгле,

Свершалось преосуществленье

Всемирной власти на земле:

Орлиная разжалась лапа

И выпал мир. И принял Папа

Державу и престол воздвиг.

И новый Рим процвел -- велик

И необъятен, как стихия.

Так семя, дабы прорасти,

Должно истлеть...

                           Истлей, Россия,

И царством духа расцвети!

17 января 1918

Коктебель

1 После разрушения 40 или более дней Рим оставался столько

опустошенным, что из людей никто в нем не задерживался, но

только звери. Комментарии Марцеллина (лат.). -- Ред.

ЕВРОПА

                                    В.Л. Рюминой

Держа в руке живой и влажный шар,

Клубящийся и дышаший, как пар,

Лоснящийся здесь зеленью, там костью,

Струящийся, как жидкий хрисолит,

Он говорил, указывая тростью:

Пойми земли меняющийся вид:

Материков живые сочетанья,

Их органы, их формы, их названья

Водами Океана рождены.

И вот она -- подобная кораллу,

Приросшая к Кавказу и к Уралу,

Земля морей и полуостровов,

Здесь вздутая, там сдавленная узко,

В парче лесов и в панцире хребтов,

Жемчужница огромного моллюска,

Атлантикой рожденная из пен --

Опаснейшая из морских сирен.

Страстей ее горючие сплетенья

Мерцают звездами на токах вод --

Извилистых и сложных, как растенья.

Она водами дышит и живет.

Ее провидели в лучистой сфере

Блудницею, сидящею на звере,

На водах многих с чашею в руке,

И девушкой, лежащей на быке.

Полярным льдам уста ее открыты,

У пояса, среди сапфирных влаг,

Как пчельный рой у чресел Афродиты,

Раскинул острова Архипелаг.

Сюда ведут страстных желаний тропы,

Здесь матерние органы Европы,

Здесь, жгучие дрожанья затая, --

В глубоких влуминах укрытая стихия,

Чувствилище и похотник ея, --

Безумила народы Византия.

И здесь, как муж, поял ее Ислам:

Воль Азии вершитель и предстатель --

Сквозь Бычий Ход Махмут-завоеватель

Проник к ее заветным берегам.

И зачала и понесла во чреве

Русь -- третий Рим -- слепой и страстный плод:

Да зачатое в пламени и в гневе

Собой восток и запад сопряжет!

Но, роковым охвачен нетерпеньем,

Всё исказил неистовый Хирург,

Что кесаревым вылущил сеченьем

Незрелый плод Славянства -- Петербург.

Пойми великое предназначенье

Славянством затаенного огня:

В нем брезжит солнце завтрашнего дня,

И крест его -- всемирное служенье.

Двойным путем ведет его судьба --

Она и в имени его двуглава:

Пусть SCLAVUS -- раб, но Славия есть СЛАВА:

Победный нимб над головой раба!

В тисках войны сейчас еще томится

Всё, что живет, и всё, что будет жить:

Как солнца бег нельзя предотвратить --

Зачатое не может не родиться.

В крушеньях царств, в самосожженьях зла

Душа народов ширилась и крепла:

России нет -- она себя сожгла,

Но Славия воссветится из пепла!

20 мая 1918

Коктебель

КИТЕЖ

Вся Русь -- костер. Неугасимый пламень

   Из края в край, из века в век

Гудит, ревет... И трескается камень.

   И каждый факел -- человек.

Не сами ль мы, подобно нашим предкам,

   Пустили пал? А ураган

Раздул его, и тонут в дыме едком

   Леса и села огнищан.

Ни Сергиев, ни Оптина, ни Саров --

   Народный не уймут костер:

Они уйдут, спасаясь от пожаров,

   На дно серебряных озер.

Так, отданная на поток татарам,

   Святая Киевская Русь

Ушла с земли, прикрывшись Светлояром...

   Но от огня не отрекусь!

Я сам -- огонь. Мятеж в моей природе,

   Но цепь и грань нужны ему.

Не в первый раз, мечтая о свободе,

   Мы строим новую тюрьму.

Да, вне Москвы -- вне нашей душной плоти,

   Вне воли медного Петра --

Нам нет дорог: нас водит на болоте

   Огней бесовская игра.

Святая Русь покрыта Русью грешной,

   И нет в тот град путей,

Куда зовет призывный и нездешной

   Подводный благовест церквей.

Усобицы кромсали Русь ножами.

   Скупые дети Калиты

Неправдами, насильем, грабежами

   Ее сбирали лоскуты.

В тиши ночей, звездяных и морозных,

   Как лютый крестовик-паук,

Москва пряла при Темных и при Грозных

   Свой тесный, безысходный круг.

Здесь правил всем изветчик и наушник,

   И был свиреп и строг

Московский князь -- "постельничий и клюшник

   У Господа", -- помилуй Бог!

Гнездо бояр, юродивых, смиренниц --

   Дворец, тюрьма и монастырь,

Где двадцать лет зарезанный младенец

   Чертил круги, как нетопырь.

Ломая кость, вытягивая жилы,

   Московский строился престол,

Когда отродье Кошки и Кобылы

   Пожарский царствовать привел.

Антихрист-Петр распаренную глыбу

   Собрал, стянул и раскачал,

Остриг, обрил и, вздернувши на дыбу,

   Наукам книжным обучал.

Империя, оставив нору кротью,

   Высиживалась из яиц

Под жаркой коронованною плотью

   Своих пяти императриц.

И стала Русь немецкой, чинной, мерзкой.

   Штыков сияньем озарен,

В смеси кровей Голштинской с Вюртембергской

   Отстаивался русский трон.

И вырвались со свистом из-под трона

   Клубящиеся пламена --

На свет из тьмы, на волю из полона --

   Стихии, страсти, племена.

Анафем церкви одолев оковы,

   Повоскресали из гробов

Мазепы, Разины и Пугачевы --

   Страшилища иных веков.

Но и теперь, как в дни былых падений,

   Вся омраченная, в крови,

Осталась ты землею исступлений --

   Землей, взыскующей любви.

Они пройдут -- расплавленные годы

   Народных бурь и мятежей:

Вчерашний раб, усталый от свободы,

   Возропщет, требуя цепей.

Построит вновь казармы и остроги,

   Воздвигнет сломанный престол,

А сам уйдет молчать в свои берлоги,

   Работать на полях, как вол.

И, отрезвясь от крови и угара,

   Цареву радуясь бичу,

От угольев погасшего пожара

   Затеплит ярую свечу.

Молитесь же, терпите же, примите ж

   На плечи крест, на выю трон.

На дне души гудит подводный Китеж --

   Наш неосуществимый сон!

18 августа 1919

Во время наступления Деникина на Москву

Коктебель

ДИКОЕ ПОЛЕ

Голубые просторы, туманы,

Ковыли, да полынь, да бурьяны...

Ширь земли да небесная лепь!

Разлилось, развернулось на воле

Припонтийское Дикое Поле,

Темная Киммерийская степь.

Вся могильниками покрыта --

Без имян, без конца, без числа...

Вся копытом да копьями взрыта,

Костью сеяна, кровью полита,

Да народной тугой поросла.

Только ветр закаспийских угорий

Мутит воды степных лукоморий,

Плещет, рыщет -- развалист и хляб

По оврагам, увалам, излогам,

По немеряным скифским дорогам

Меж курганов да каменных баб.

Вихрит вихрями клочья бурьяна,

И гудит, и звенит, и поет...

Эти поприща -- дно океана,

От великих обсякшее вод.

Распалял их полуденный огнь,

Индевела заречная синь...

Да ползла желтолицая погань

Азиатских бездонных пустынь.

За хазарами шли печенеги,

Ржали кони, пестрели шатры,

Пред рассветом скрипели телеги,

По ночам разгорались костры,

Раздувались обозами тропы

Перегруженных степей,

На зубчатые стены Европы

Низвергались внезапно потопы

Колченогих, раскосых людей,

И орлы на Равеннских воротах

Исчезали в водоворотах

Всадников и лошадей.

Много было их -- люты, хоробры,

Но исчезли, "изникли, как обры",

В темной распре улусов и ханств,

И смерчи, что росли и сшибались,

Разошлись, растеклись, растерялись

Средь степных безысходных пространств.

Долго Русь раздирали по клочьям

И усобицы, и татарва.

Но в лесах по речным узорочьям

Завязалась узлом Москва.

Кремль, овеянный сказочной славой,

Встал в парче облачений и риз,

Белокаменный и златоглавый

Над скудою закуренных изб.

Отразился в лазоревой ленте,

Развитой по лугам-муравам,

Аристотелем Фиоравенти

На Москва-реке строенный храм.

И московские Иоанны

На татарские веси и страны

Наложили тяжелую пядь

И пятой наступили на степи...

От кремлевских тугих благолепий

Стало трудно в Москве дышать.

Голытьбу с тесноты да с неволи

Потянуло на Дикое Поле

Под высокий степной небосклон:

С топором, да с косой, да с оралом

Уходили на север -- к Уралам,

Убегали на Волгу, за Дон.

Их разлет был широк и несвязен:

Жгли, рубили, взымали ясак.

Правил парус на Персию Разин,

И Сибирь покорял Ермак.

С Беломорья до Приазовья

Подымались на клич удальцов

Воровские круги понизовья

Да концы вечевых городов.

Лишь Никола-Угодник, Егорий --

Волчий пастырь -- строитель земли --

Знают были пустынь и поморий,

Где казацкие кости легли.

Русь! встречай роковые годины:

Разверзаются снова пучины

Неизжитых тобою страстей,

И старинное пламя усобиц

Лижет ризы твоих Богородиц

На оградах Печерских церквей.

Всё, что было, повторится ныне...

И опять затуманится ширь,

И останутся двое в пустыне --

В небе -- Бог, на земле -- богатырь.

Эх, не выпить до дна нашей воли,

Не связать нас в единую цепь.

Широко наше Дикое Поле,

Глубока наша скифская степь.

20 июня 1920

Коктебель

НА ВОКЗАЛЕ

В мутном свете увялых

Электрических фонарей

На узлах, тюках, одеялах

Средь корзин, сундуков, ларей,

На подсолнухах, на окурках,

В сермягах, шинелях, бурках,

То врозь, то кучей, то в ряд,

На полу, на лестницах спят:

Одни -- раскидавшись -- будто

Подкошенные на корню,

Другие -- вывернув круто

Шею, бедро, ступню.

Меж ними бродит зараза

И отравляет их кровь:

Тиф, холера, проказа,

Ненависть и любовь.

Едят их поедом жадным

Мухи, москиты, вши.

Они задыхаются в смрадном

Испареньи тел и души.

Точно в загробном мире,

Где каждый в себе несет

Противовесы и гири

Дневных страстей и забот.

Так спят они по вокзалам,

Вагонам, платформам, залам,

По рынкам, по площадям,

У стен, у отхожих ям:

Беженцы из разоренных,

Оголодавших столиц,

Из городов опаленных,

Деревень, аулов, станиц,

Местечек: тысячи лиц...

И социальный мессия,

И баба с кучей ребят,

Офицер, налетчик, солдат,

Спекулянт, мужики --

   вся Россия.

Вот лежит она, распята сном,

По вековечным излогам,

Расплесканная по дорогам,

Искусанная огнем,

С запекшимися губами,

В грязи, в крови и во зле,

И ловит воздух руками,

И мечется по земле.

И не может в бреду забыться,

И не может очнуться от сна...

Не всё ли и всем простится,

Кто выстрадал, как она?

29 июля (ст. ст.) 1919

Коктебель

РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Во имя грозного закона

Братоубийственной войны

И воспаленны, и красны

Пылают гневные знамена.

Но жизнь и русская судьба

Смешала клички, стерла грани:

Наш "пролетарий" -- голытьба,

А наши "буржуа" -- мещане.

А грозный демон "Капитал" --

Властитель фабрик. Князь заботы,

Сущность отстоенной работы,

Преображенная в кристалл, --

Был нам неведом:

   нерадивы

И нищи средь богатств земли,

Мы чрез столетья пронесли,

Сохою ковыряя нивы,

К земле нежадную любовь...

России душу омрачая,

Враждуют призраки, но кровь

Из ран ее течет живая.

Не нам ли суждено изжить

Последние судьбы Европы,

Чтобы собой предотвратить

Ее погибельные тропы.

Пусть бунт наш -- бред, пусть дом наш пуст,

Пусть боль от наших ран не наша,

Но да не минет эта чаша

Чужих страданий -- наших уст.

И если встали между нами

Все бреды будущих времен --

Мы всё же грезим русский сон

Под чуждыми нам именами.

Тончайшей изо всех зараз,

Мечтой врачует мир Россия --

Ты, погибавшая не раз

И воскресавшая стихия.

Как некогда святой Франциск

Видал: разверзся солнца диск

И пясти рук и ног Распятый

Ему лучом пронзил трикраты --

Так ты в молитвах приняла

Чужих страстей, чужого зла

Кровоточащие стигматы.

12 июня 1919

1/2/3/4/

1/2/3/4/5/6

Белизна—угроза черноте… (М. Цветаева)