|
Поэзия Белого Движения |
|
Владимир Зюськин
Сатана взалкал 1 Свалилась в пыль и грязь Отчизна, Сознанье потеряв от ран. И смрадный ветер большевизма Развеял по миру дворян.
«Россия, сколько в этом звуке» Дикарства, боли, темноты, Что голову сломали руки, Стремясь уйти от нищеты.
2 Бог отвернулся. Сатана взалкал И поменял все ценности местами. И засверкал безумия кристалл, А мы твердили: «Вождь великий с нами!»
Нетерпение
Колготятся вожди неспроста, Горлопаня во тьме: «Вижу путь!» Упоительна эта мечта – Через десять ступеней шагнуть.
Все приходит в урочный свой срок. Но вползает змеею в умы Сатаной порождаемый слог: «Не рабы мы!» Рабы-де не мы!
Человеческой кровью сочась, Красный флаг, словно кожи лоскут, Над планетой возник не сейчас, Но к нему и сегодня идут.
Обрывается в пропасти след. Да народ, нетерпеньем томим, Красный цвет принимает за свет, А рога на макушке – за нимб.
Допрос Гумилева
Допрашивал с почтеньем Якобсон. Цитировал стихи его на память. Старался. Делал вид, что восхищен. И начала звезда поэта падать.
На кумачовом небосклоне лжи И злобы, разорвавшейся как бомба, Не до стихов, идущих из души. Душа – фантом, реальна лишь утроба.
Ее предназначенье – поглощать. И Якобсон, работая на совесть, Заучивал изъятую тетрадь, Родной утробе услужить готовясь.
А Гумилев, как и его Помпей, Попавший в плен, смотрел в глаза без страха. И слушал, как чирикал воробей, Не знавшая полетов чести птаха.
Допрос тянулся долго, как обоз. Допрашивающий петлял, как заяц. Потом змеей бесшумно к жертве полз, Почти что сути дела не касаясь.
«Ну вот и все. Вопросов больше нет», - Сказал чекист, а прозвучало будто: «Пройдите к стенке, дорогой поэт». И он прошел. И не случилось чуда…
Соблазн власти
«Это есть наш последний и решительный бой» (Из «Интернационала»)
Вскричали недочеловеки: «Мы люди! Наша ли вина, Что богом прокляты навеки, Что наша жизнь как ночь темна!
До вас доходят божьи речи, Заря над вами разлита, А нам – тяжелый груз на плечи Да крик, да щелканье кнута.
Но злоба копится под спудом. И – вырван кнут из ваших рук. Сломаем шеи вам, паскудам, И разорвем неволи круг!
Свобода – бить, кромсать и рушить, Иконы превращать в золу. И с ваших чистеньких подружек Срывать одежды на полу.
Пускай попробуют немытых, Без соловьев и без луны. У них румянец на ланитах, А мы от пота солоны.
Серьезны мы. Нам не до песен. Нас голод мучает и месть. Содрав вас с кресел, словно плесень, Мы в них уселись, чтобы есть.
Нет никого теперь над нами. Смелее навались, братва! Хватай руками и зубами!..» Однако кончилась жратва.
Пустые миски облизали, И, завершив сей славный труд, Вздремнули, словно на вокзале, Где поезда с буфетом ждут.
Но голод разлепил им веки. Поняв, что у него в плену, Завыли недочеловеки, Как воют волки на луну.
Озлобившись, в зверином страхе – С пустою миской околеть – Все спорят яростно, до драки, Что лучше: кресло или клеть, Где хоть порою свищет плеть, Но кость всегда дадут собаке. |
|
Белизна—угроза черноте… (М. Цветаева) |
