|
Поэзия Белого Движения |
|
Юрий Нестеренко
Белогвардейский цикл (1987-1991)
1. Вступление
Герои вставали под пули, И их накрывали знамена... Что толку в последнем почете, Коль выпал такой вам исход? На утреннем солнце блеснули Мои золотые погоны - Наследником Белого дела России я выступлю в этот поход.
На стертом сукне на зеленом Валяются мятые карты, Да пара порожних стаканов Стоит возле края стола... И только в мозгу распаленном Над городом реют штандарты, И освободителей звоном встречают кремлевские колокола.
От Киева, Дона, Самары До Владивостока и Крыма Прошли вы по крови и грязи - Ваш жребий ужасный таков. Но, что там ни лгут комиссары, Возмездие неотвратимо! Россия восстанет из пепла, низвергнув империю большевиков. 1988
2. Девять дней отступали
Девять дней отступали До последней земли. Скольких мы потеряли В придорожной пыли!
В этом парке у моря Будем насмерть стоять - Просто некуда более Нам отступать.
А за нами морские Волны лижут гранит. А пред нами Россия Пыльной степью лежит.
Пыль стоит над степями От ударов копыт, Черный дым над полями Поднимаясь, летит.
Над последней стоянкою Запылает закат, И нагрянет с тачанками Их передней отряд.
Остаемся на месте, Смерть сумеем принять, Жизнь отнимут, но чести Им у нас не отнять.
Боже наш, боже правый, Где же правда твоя? На обломках державы Вопрошаю тебя!
В этот вечер навечно Обратимся в ничто, Все мы грешны, конечно, Но Россию - за что?
Натерпелась немало От минувших веков, Но еще не бывало С ней таких катастроф.
Этот новый мессия Все сметет, что же даст? Вдруг не сможешь, Россия, Ты стерпеть в этот раз?
Небо синее, синее, Дали в дымке пусты. Мы пред нашей Россиею Оставались чисты,
Но теперь умираем, Не спася - погубя! На кого оставляем, Россия, тебя?
Ах, Россия, что сделают Эти люди с тобой, Все снесут неумелою Грубой рукой.
Мчит слепая стихия, И куда занесет? Ах, Россия, Россия, Ты прости нас за все!
Ты прости нас, Россия, Тебе были верны, Но сегодня бессильны Прежней славы сыны.
Нам испить эту чашу, Как горька в ней вода! Это общая наша Вина и беда. 1987
3. Пол-России в дыму
Пол-России в дыму, Дымом застланы дали, Наши судьбы подобны горячечным снам. Все, что мы не смогли, Все, что мы потеряли, Пусть зачтется когда-нибудь все-таки нам. Наше страшное время, Безумные годы! Господа либералы, народ вас надул! Вы молили сто лет: Дайте волю народу! Он устроил из воли кровавый разгул. Что творится с Россией? Что с русской землею? Не росою, а кровью умыта она! Император расстрелян Со всею семьею, Брата вешает брат - вот такая война. Всюду смерть, всюду хаос, Расстрелы, застенки, Как спасти нам державу от этих людей, Если цвет русской нации Гибнет у стенки, Если женщин они не щадят и детей? Ах, жива ли Аннет? Помню первые встречи, Как гуляли мы с ней в златоглавой Москве... Ныне голод у них, Топят книгами печи, Да над трупами бьется и х флаг в синеве. Отступаем. Деникина Взяли за глотку, И все дальше и дальше те прежние дни... Ну а в наших домах Мужичье хлещет водку, И блюют на шедевры искусства они. Весь охвачен народ Разрушительной страстью, Но ему непонятно средь воплей лихих, Что устроят о н и Узурпацию власти, Диктатура же хамов страшнее других. Это поняли мы, Но пред н и м и бессильны, Если с н и м и народ, если люди глупы... На кострах красных флагов Сгорает Россия Под восторженный рев полупьяной толпы. Мы прижаты к реке, На исходе патроны, Скоро выкосит нас большевицкий свинец. Господа офицеры, Срывайте погоны - Наше дело проиграно, это конец! За границу бежать? Непонятно вам, что ли, Русский я, и иного мне выход нет - Выйду в русское поле, Широкое поле, На закате приставлю к виску пистолет... 1988
4. Белая вьюга
Все темные силы проснулись от спячки, Одних ослепя, а других - погубя, В кровавом бреду, в полоумной горячке Россия казнит, убивает себя. Что правда, свобода, коль нет даже хлеба? Костями засеяны наши поля! Над нами бездонное, черное небо, Под нами - залитая кровью земля. На белом снегу стынут красные пятна, Россия больна, безнадежно больна! Увы, слишком многим еще не понятно, Кому это нужно и чья здесь вина. В замерзшей и замершей Первопрестольной Аресты, расстрелы, отчаянье, страх, Куранты стоят, звон умолк колокольный, Лишь стаи ворон на церковных крестах. Где мир, где порядок, где слава, где совесть? Холопская банда в Московском Кремле... И кровью написана страшная повесть Об этой покинутой Богом земле. Все рухнуло разом, растерзано в клочья! И пал Третий Рим жертвой диких племен! Бескрайнюю степью, холодную ночью Сквозь белую вьюгу идем за кордон. А белая вьюга колышет знамена И свищет, и стонет, и бьется вдали, И звездочки снега летят на погоны - С беззвездного неба на плаху земли. О, что же наделала ты, Русь Святая! Тебе мы уже неспособны помочь! Лишь белая вьюга наш след заметает, За красным закатом - бескрайняя ночь... 1989
5. Опрокинулось небо и тонет в широком Дону
Опрокинулось небо и тонет в широком Дону, Ветер по степи рыщет и гнет ковыли до земли, Отвлечешься, развеешься, только забудешь войну - И тотчас громовые раскаты услышишь вдали. То не гром, господа! Наступает последний парад! Словно красный пожар, на востоке пылает рассвет. Мы идем в этот бой не для славы, не ради наград, На победу надежда мала, только выбора нет! Будут прокляты те, кто остался стоять в стороне - Те, кто предал, и те, кто на это спокойно смотрел! Вы поймете, что гибнет Россия по вашей вине, Лишь тогда, когда красные вас поведут на расстрел! Ну а мы - не умеем, не выучены выбирать Между честью и подлостью, долгом и красным пайком, Так, как шли побеждать, нам придется идти умирать За трехцветное знамя, что в небе летит над полком. Нет, не ради дворянских, заслуженных дедами прав Под огнем поднимаются белые наши полки! Сын крестьянина здесь и Российской Империи граф В равном чине, за дело одно обнажили клинки! Так что, ваше сиятельство, все мы сегодня равны, Лавр Георгич Корнилов был сам из простых казаков. Полетят наши души, забыв ордена и чины, Как по полю широкому тени летят облаков. Так вперед, господа! И летим мы вперед под огнем, Пулеметной пальбой заглушен дробный топот копыт. И на полном скаку я вдруг падаю вместе с конем И понять не могу, что со мной - неужели убит?! Пред глазами туман, только слышу сквозь выстрелы я: "Не печальтесь, воздастся на небе погибшим за честь, И за все преступленья, поверьте, найдется судья - Коль не вы - ваши внуки свершат справедливую месть! Может быть, через сто, может быть, через семьдесят лет Все, чем грезили вы, воплотится должно наяву: По России пройдут они славной дорогой побед И под звон колокольный торжественно вступят в Москву!" 1991
6. Третий год по России нас бурей швыряет
Третий год по России нас бурей швыряет, Третий год греюсь я у походных костров, Третий год я людей, дорогих мне, теряю В мясорубке страшнейшей из всех катастроф. Не дойдя до Москвы, не добравшись до Крыма, Я застрял средь России, объятой огнем. Небеса скрыты пологом черного дыма - Нас не видит господь, мы забыли о нем. Все теперь позади: лихорадка сражений, Радость наших побед, горечь наших утрат, И кошмар отступлений, и боль поражений, И последний тот бой, наш последний парад. Ах, ma chere Natalie! Как тебя вспоминаю, Комом в горле становится злая тоска. Я тебя потерял, где теперь ты, не знаю - Дай-то бог, чтоб в Париже, а вдруг в ВЧК? Ты теперь бы, должно быть, меня не узнала, А узнав - ужаснулась тому, чем я стал. Помнишь ли упоенье последнего бала? Ах, каким все прекрасным тогда я считал! Вот и кончился бал, господа офицеры! И вчерашний лакей гонит нас от ворот... Ни любви, ни России, ни славы, ни веры! Торжествующий хам, веселящийся сброд! Ах, Мишель, mon ami! Как всегда был ты весел! Ты б утешил меня или что-нибудь спел... Я в тот день восьмерых комиссаров повесил, Но тебя одного я спасти не успел. Как герои, погибли Орлов и Голицын, Помню смерть Трубецкого, и как схоронил Своего денщика, что в бою за Царицын Своей грудью от пули меня заслонил. Позади у меня - лишь кресты да могилы, Впереди - только кровь бесполезной борьбы, И надежд - никаких! Дай мне, господи, силы Не лишиться рассудка от этой судьбы! Я теперь - атаман полупьяного сброда, Офицер без фамилии и без погон... Чем мои лучше "слуг трудового народа"? Так же грабят, насилуют, жрут самогон. Да, не все таковы, и других есть немало - Тех, что мстят за родных и поруганный кров, Только нет никого, кто меня понимал бы, Эти люди и я - из различных миров. Вот сегодня опять улыбнулось мне счастье - Я хозяин округи на 2-3 часа: Подойдут регулярные красные части, И опять оступать нам придется в леса. И теперь я сижу в кабаке у дороги, И меня развлекает трактирная шваль. Веселись, атаман! Позабудь все тревоги! Утопи в русской водке тоску и печаль! И хрипит грамофон о былом, о далеком, Песнь о чистой любви в этом грязном углу... Слушать нет больше сил! Это слишком жестоко, Ради бога, снимите с пластинки иглу! Все погибло навек. Что ж теперь нам осталось? Только мстить за Россию, друзей и себя, Только драться, про жалость забыв и усталость, Да сидеть в кабаках, о минувшем скорбя. Вот сегодня опять в исполнение мести Пятерых коммунистов повесили в ряд. Я узнал одного. Мы учились с ним вместе. Но он стал комиссаром и сам виноват. Впрочем, все ни к чему... Все теперь бесполезно: Слишком поздно, уже ничего не спасти, И Россия повисла над адскою бездной - И вперед ей нельзя, и назад нет пути. Цари убит, веры нет и отечества тоже, Кровь и смерть, беспощадный бессмысленный бой... Как же ты допустил это, Господи Боже? В чем же так провинились мы перед тобой? Моя гибель, наверное, не за горами, Лишь одна мне надежда на этой войне - В православном французском каком-нибудь храме Natalie панихиду отслужит по мне. 1990
7. Русская рулетка
Безумными, безудержными снами Промчались эти страшные года. Лежит Константинополь перед нами - Конец дороги нашей, господа! Все позади. И мы уже бессильны Истории скомандовать "кругом!" Мы не смогли спасти тебя, Россия, Мы и себя спасли с большим трудом. Все позади. Весь ужас отступленья, Бои, налеты, кровь, огонь, пальба. В портах за место в шлюпке шло сраженье, Но все же сохранила нас судьба. Но радоваться лишь, что сами целы - Ведь это недостойно, черт возьми! Ведь, господа, мы все же офицеры, А здесь мы стали лишними людьми. Вы прежде в Петербурге, князь, блистали, А здесь метете площадь по утрам. И вы, полковник, думали едва ли, Что вы играть пойдете по дворам! А вы - гвардейским были офицером, А ныне докатились до сумы! Чужие люди и чужая вера, Чужое все и здесь чужие мы. Мы загнаны сюда, как звери в клетку, Все кончено, нам нечего терять, И нам осталаь русская рулетка - Простой азартный способ умирать. Заряжен револьвер одним патроном, Раскручен барабан, и ствол к виску, Но в пустоту вновь бьет курок взведенный, Вновь не прервет российскую тоску. Я ваши поздравленья принимаю, Я жив остался, и пока что рад. Но мы не сможем, чести не теряя, Жить здесь и не вернемся уж назад. И невозможно нам забыть о прошлом, Так кто мой выстрел хочет повторить? О господи, как глупо и как пошло Приходится из жизни уходить... 1988
8. Россия. Белогвардейский сонет
Начавшись с малых княжеств, ты росла И стала необъятною державой. Овеяна величием и славой, Ты в новое столетие вошла,
Но грянул бунт - жестокий и кровавый. Ты стала уменьшаться. Ты была Сибирью, Югом, севером. Дела Все хуже шли - пред красною оравой
Ты таяла. Остался только Крым. Исчез и он, как город на песке - Ты сжалась до размеров парохода... И стала ты, когда растаял дым, Засохшею фиалкой в дневнике Участника Ледового похода. 1993
|
|
Белизна—угроза черноте… (М. Цветаева) |
