|
Поэзия Белого Движения |
|
Сергей Маковский
Восток и Запад
Две истины, два Бога-Света В душе, раздвоенной навек, Два мира чуждых и завета – Тебе, заблудший человек!
«Увы, - гласит завет Востока, - Всё в жизни тлен, земля и твердь. Смирись, пловец, в пучине рока, Обманна явь, блаженна смерть».
И голос Запада хвалебный: «Целуй земные алтари, Избранник вечности волшебной, - Борись, роскошествуй, гори!»
Когда же, Господи-Владыко, Ты просветишь немудрых чад, И люди мудрости великой Твои пути соединят?
Отчизна милая, не ты ли, Отвергнув полуправды ложь, Дерзаньем праведных усилий Две истины в одну сольёшь?
*** Судьбы перехитрить не пробуя, Смири свой дух – и плоть, и страсть. Нет, человеческою злобою Суровых будней не заклясть. Заботой сердце перегружено. Хоть любит, любит, а больно. Гитара старая простужена, Хрипит и кашляет смешно. Но ржавых струн не перетягивай. Пусть фальшь. Далёко ль до беды? Терпи и бережно потрагивай Закоченелые лады.
*** Ах, эти горы! По утрам, Чуть свет, какие озаренья! Молюсь нагорным алтарям – И мира непорочен храм, Как в утро первое творенья.
Ах, улететь бы в эту высь От тьмы, от ужаса земного – Туда, где горы вознеслись И с бесконечностью слились Пучины неба голубого.
Ах, раствориться в этой мгле, Пронизанной его сияньем, Не помнить о добре и зле, Не быть собою на земле – Быть только светом и мерцаньем…
*** Гр. П.А. Бобринскому
О, мир двоящийся, мир отражений В лазури озера пылающий закат, Час невозвратности и вечных возвращений, Вечерней памяти благословенный яд.
Две глуби сонные. Какой – поверим? Где загорелся луч непризрачной звезды? Зарю небесную озерный манит терем, Подводные леса – как райские сады.
И ближе ночь. Гореть заря устанет, Растают в сумраке прибрежные холмы, И дымный Серафим с мечом на страже станет Непостижимости, молчания и тьмы.
Плиты
Где-то, где-то на бугре песчаном Обречённой, вымершей земли Стелется покоище: бурьяном Сплошь могилы заросли.
Ни венка, ни урны и в помине, Всё сломали заступы веков. Преданные пыльной паутине – Только плиты без крестов.
Надписей иных не разбираю: Буквы стёрлись, имена – не те. Призрачное что-то вспоминаю, От плиты брожу к плите.
Боже, как давно-давно под ними Затаилось мёртвое жильё! На одной с трудом прочёл я имя Полустёртое – моё.
*** Спеши, душа! Уж близок перелёт В иную, призрачную землю. О, птица вольная! За годом год Она слышней зовёт, зовёт – А я всё тише внемлю.
О, птица певчая! Прилежней пой О том, что было недопето. Любовь и боль и смертный ужас твой Никто не допоёт другой, А важно только это…
*** Стонет ночь, куда-то манит, Вся слезами исходя, В окна мелко барабанит Дробь осеннего дождя.
Стонет ночь о неизбывном, Нерушимом в мире зле, О каком-то счастье дивном, Недоступном на земле, -
О далёком, безвозвратном, Где-то бывшем так давно, Что на языке понятном Не расскажешь всё равно…
Сочельник
В эту ночь, когда волхвы бредут пустыней За звездой, и грезятся года Невозвратные – опять из дали синей Пусть указывает мне звезда.
Что это? Мечты какие посетили Сердце в ночь под наше Рождество? Тени юности? Любовь? Россия? Или – Привиденья детства моего?
Тишиной себя баюкаю заветной, Помня всё, всё забываю я В этом сне без сна, в печали беспредметной, В этом бытии небытия.
*** Снег россыпью алмазной падает, На солнце светится с утра. Земля и умирая радует, И в зимней скудости щедра.
Мирами искорок бесчисленных Мерцает белый полог зим, А кружева ветвей безлиственных Вдали – как лиловатый дым.
Февральскими снегами скована, Она не верит нищете, Земная вечность уготована Её небесной красоте.
Крест
Свой крест у каждого. Приговорён, Взвалив на плечи ношу, каждый Нести её, под тяжестью согбен, И голодом томясь и жаждой.
За что? Но разве смертному дано Проникнуть тайну Божьей кары? Ни совесть не ответит, всё равно, Ни разум твой, обманщик старый.
Но если не возмездье… Если Бог Страданья дарствует как милость, Чтоб на земле, скорбя, ты плакать мог И сердце неземное снилось?
Тогда… Ещё покорнее тогда, Благослови закон небесный, Иди, не ведая – зачем, куда, Согнув хребет под ношей крестной.
Нет помощи. Нет роздыха в пути, Торопит, хлещет плетью время. Иди. Ты должен, должен донести До гроба горестное бремя.
*** Не может быть, чтоб этот мир трехмерный, Куда-то уносящийся в веках, Мир святости, любви – и тьмы, и скверны, И красоты божественно-неверной, Чтоб этот мир был только прах…
Не может быть, чтоб огненная сила, Пронзающая персть, была мертва, И правды благодатной не таила Испепеляющая все могила – Все подвиги, все жертвы, все слова.
Не может быть, чтоб там, за небесами, За всем, что осязает наша плоть, Что видим мы телесными глазами, Не веял Дух, непостижимый нами, Не слышал нас Господь.
Реквием
Друзья! Всё ближе к вам шаги мои, И дух о вас печалится всё чаще, - Все призрачней сквозят лесные чащи, Куда-то бес змеится колеи, И обращается в Кастальские струи Слышней из глуби ключ журчащий.
Вас было много, сердцу моему Ответивших всей правдою своею (От жалости, как вспомню, холодею!), Родных мечте моей, родных уму, И тех, кого любил, не зная почему, И оттого ещё сильнее.
Ни людям, ни себе уже не лгу, Души не обольщаю упованьем На встречу с вами вновь, ни ожиданьем Утешной вечности… Но не могу Не вспоминать: всё, всё на этом берегу Мне кажется воспоминаньем.
В те годы мир, весь мир казался – наш: Любуясь им, росли мы все когда-то, Равно любя и Русь, и Запад свято, - Царей дворцы, Неву и Эрмитаж, Петрова города слепительный мираж, Уже в крови его заката.
Прошедшим дням с тех пор утерян счёт… Но вас, давно взнесённых на высоты Парнасские, я помню средь заботы, Боренья, нужд! Искали вы вперёд Путей нехоженых, в слова вливая мед, Бессмертья мёд, как пчёлы в соты.
О, сколькие меж вас, певцов-друзей, Мне доверяли сны, обиды, муки… Не женщины – о, нет! Одной лишь в руки Правило отдал я судьбы моей, Одну наперсницей нарёк, поверив ей, Но с ней не пережить разлуки.
Я музой называл её порой И уводил в луга, в лесные чащи, Где говорит из глуби ключ журчащий…. И не она ли, день и ночь со мной, И ныне из дали теней сзывает рой, Так укоризненно-маняще?
Друзья! Из вас кто страшно не погиб? В неистовой, братоубойной склоке Кто спасся, отстрадав урок жестокий, От пули, вервия, тюремных дыб? Лишь тот, воистину, кто внял примеру рыб, Ушедших в темень вод глубоких.
Но жизнь идёт… Её не победил, Не победит ни рок, ни вопль убитых, Ни перекор надежд и слов изжитых… Пусть – ночь ещё! Но слышу шелест крыл, Предвестье вещие над тишиной могил, Плющом и лаврами увитых.
|
|
Белизна—угроза черноте… (М. Цветаева) |
